Сколько священнослужителей РПЦ убито в 1917–1926 гг.?

Обнародованные сегодня мемуарные и историографические работы содержат противоречивые сведения относительно числа этих жертв, причем называемые в них цифры отличаются друг от друга порою в десятки, сотни, а то и тысячи раз.

Так, с одной стороны, известный историк РПЦ Д. В. Поспеловский в одной из своих работ утверждал, что с июня 1918 по март 1921 г. погибло не менее 28 архиереев, 102 приходских священников и 154 диаконов[1], из чего можно сделать вывод, что, по мнению ученого, количество жертв среди священнослужителей в годы гражданской войны следует измерять сотнями[2]. С другой стороны, в литературе циркулирует гораздо более внушительная цифра: будто бы из 360 тыс. священнослужителей, трудившихся в РПЦ перед революцией, к концу 1919 г. в живых осталось всего 40 тыс. человек[3]. Иными словами, утверждается, что только за первые два года гражданской войны погибло около 320 тыс. священнослужителей. Заметим попутно, что эта цифра абсолютно недостоверна: официальная церковная статистика (ежегодные «Всеподданнейшие отчеты обер-прокурора Святейшего Синода по ведомству православного исповедания…», издававшиеся на протяжении многих лет перед революцией) свидетельствует, что количество священнослужителей РПЦ никогда не превышало 70 тыс. человек.

Нет смысла перечислять все существующие сегодня «промежуточные» версии числа жертв среди духовенства после 1917 г. Авторы, затрагивающие этот вопрос, как правило, высказывают необоснованные суждения: либо вводят в оборот собственную статистику, не называя источников и не раскрывая методику своих подсчетов; либо дают ложные ссылки на труднодоступные или несуществующие источники; либо опираются на предшествующие исследования, которые страдают одним из названых недостатков. Что касается наличия ложных ссылок, то таким примером может послужить одна из ранних работ известного историка М. Ю. Крапивина, в которой воспроизводится упоминавшийся выше тезис о якобы 320 тыс. погибших священнослужителях[4]. В качестве «доказательства» автор дает ссылку на Центральный государственный архив Октябрьской революции и социалистического строительства СССР: «Ф[онд] 470. Оп[ись] 2. Д[ела] 25–26, 170 и др.»[5] Однако обращение к указанным делам[6] показывает, что никаких подобных цифр в них нет, а ссылка поставлена произвольно.


Итак, цель настоящей публикации — установить, сколько священнослужителей РПЦ погибло насильственной смертью на Территории с начала 1917 по конец 1926 г.



A. Найдем число тех, кто уже был священнослужителем на Территории к началу 1917 г.

На протяжении многих лет перед революцией РПЦ ежегодно представляла детальный отчет о своей деятельности. Обычно он носил название «Всеподданнейший отчет обер-прокурора Святейшего Синода по ведомству православного исповедания за … год». Единственное исключение составлял отчет за 1915 г., который именовался несколько иначе: «Обзор деятельности ведомства православного исповедания за 1915 год». Как правило, это были весьма увесистые, в несколько сот страниц, издания с подробным описанием всех основных событий церковной жизни за истекший год, большим количеством статистических таблиц и т. п. Увы, отчеты за 1916 и 1917 гг. не успели выйти в свет (очевидно, в связи с революционными событиями). По этой причине следует обратиться к отчетам за 1911–1915 гг.[7]. Из них можно почерпнуть сведения о численности протоиереев, священников, диаконов и протодиаконов (штатных и заштатных):

— в 1911 г. в РПЦ было 3341 протоиерей, 48 901 священник, 15 258 диаконов и протодиаконов;

— в 1912 г. — 3399 протоиереев, 49 141 священник, 15 248 диаконов и протодиаконов;
— в 1913 г. — 3412 протоиереев, 49 235 священников, 15 523 диакона и протодиакона;

— в 1914 г. — 3603 протоиерея, 49 631 священник, 15 694 диакона и протодиакона;

— в 1915 г. — 3679 протоиереев, 49 423 священника, 15 856 диаконов и протодиаконов.

Как видим, количество представителей каждой категории год от года почти не менялось, имея небольшую тенденцию к увеличению. Исходя из представленных данных, можно вычислить примерное количество священнослужителей к концу 1916 — началу 1917 г. Для этого к числу представителей каждой категории в последний (1915) год следует прибавить средний ежегодный «прирост», вычисленный по приведенным пяти годам:

3679 + (3679–3341): 4 = 3764 протоиерея;

49 423 + (49 423–48 901): 4 = 49 554 священника;

15 856 + (15 856–15 258): 4 = 16 006 диаконов и протодиаконов. Итого: 3764 + 49 554 + 16 006 = 69 324 человек.

Значит, к концу 1916 — началу 1917 г. в РПЦ насчитывалось 69 324 протоиерея, священника, диакона и протодиакона.

К ним необходимо прибавить представителей высшего духовенства — протопресвитеров, епископов, архиепископов и митрополитов (напомним, что патриарха в 1915 г., как и вообще на протяжении двух столетий до конца 1917 г., в РПЦ не было). Ввиду относительной малочисленности высшего духовенства, можно считать, что к концу 1916 — началу 1917 г. его общая численность была такой же, как в конце 1915 г., то есть 171 чел.: 2 протопресвитера, 137 епископов, 29 архиепископов и 3 митрополита[8].

Таким образом, охватив все категории священнослужителей, мож но сделать следующий промежуточный вывод: к концу 1916 — началу 1917 г. РПЦ насчитывала в общей сложности 69 324 + 171 = 69 495 священнослужителей.

Однако как было отмечено выше, «зона влияния» РПЦ простиралась далеко за пределы Территории. Области вне ее, охваченные этим влиянием, можно поделить на российские, то есть входившие в состав Российской империи, и зарубежные. Российские области — это, прежде всего, Польша, Литва, Латвия и Финляндия. Им соответствуют 5 крупных епархий: Варшавская, Холмская, Литовская, Рижская и Финляндская. Согласно официальным церковным отчетам, незадолго до революции в этих областях трудилось: 136 протоиереев, 877 священников, 175 диаконов и протодиаконов (данные за 1915 г.)[9], а также 6 представителей высшего духовенства — епископов, архиепископов и митрополитов (данные за 1910 г.)[10]. В сумме: 1194 чел. штатных и заштатных священнослужителей.



Таким образом, с высокой степенью уверенности можно утверждать, что в конце 1916 — начале 1917 г. за пределами Территории трудилось около 1376 (1194 + 182) священнослужителей РПЦ. Следовательно, их число в пределах Территории к концу 1916 — началу 1917 г. составляло 68 119 (69 495−1376) человек. Таким образом, А = 68 119.

B. Оценим число тех, кто стал священнослужителем Территории в период с начала 1917 до конца 1926 г.

Установить более или менее точное количество людей в этой подгруппе крайне сложно, если вообще возможно. Подсчеты такого рода, особенно относящиеся к периоду гражданской войны, затруднены сбоями в работе церковных структур, нерегулярностью выхода в свет церковных периодических изданий, неналаженностью государственной системы учета населения, стихийными переездами священнослужителей из одних регионов в другие и т. п. По этой причине придется ограничиться вычислением единой нижней оценки для ежегодного числа новоприбывших в 1917–1926 гг. Как это сделать?



Во-первых, позади была первая русская революция (1905–1907), страсти улеглись, кровавых столкновений было мало. Даже простой просмотр епархиальных печатных изданий за 1910 г. оставляет впечатление, что в это время насильственной смертью практически никто из священнослужителей не умирал. Во-вторых, еще не началась первая мировая война (1914–1918), священнослужителей не отправляли на фронт. Указанные два обстоятельства позволяют говорить о том, что в 1910 г. смертность (от всех причин) и естественная смертность среди священнослужителей есть величины практически идентичные. В-третьих, 1909–1910 гг. были урожайными[13], а значит, среди священнослужителей была относительно низкая смертность от голода или от ослабления здоровья в связи с недоеданием (если такие случаи вообще случались).

Итак, необходимо найти коэффициент смертности среди священнослужителей РПЦ в 1910 г., то есть отношение числа умерших в течение 1910 г. к их общему числу в том же году. Фактически осуществленный подсчет охватывает 31 из 68 епархий: Владивостокскую, Владимирскую, Вологодскую, Воронежскую, Вятскую, Донскую, Екатеринбургскую, Киевскую, Кишиневскую, Костромскую, Курскую, Минскую, Московскую, Олонецкую, Омскую, Орловскую, Пермскую, Подольскую, Полоцкую, Полтавскую, Псковскую, Рязанскую, Самарскую, Тамбовскую, Тверскую, Тульскую, Харьковскую, Херсонскую, Черниговскую, Якутскую и Ярославскую. В этих епархиях трудилось больше половины всех священнослужителей РПЦ (51% всех протоиереев, 60% всех священников и 60% всех диаконов и протодиаконов). Поэтому можно уверенно говорить о том, что вычисленный коэффициент смертности с высокой степенью точности отражает ситуацию по всем епархиям Территории в 1910 г. Результат подсчета оказался следующим: в перечисленных епархиях в течение 1910 г. умерло 80 из 1673 протоиереев, 502 из 29 383 священников, 209 из 9671 диакона и протодиакона[14]. Кроме того, официальный церковный отчет за 1910 г. свидетельствует о том, что в отчетном году в перечисленных епархиях умерло 4 из 66 носителей епископского сана[15]. Итого: 795 из 40 793 чел., то есть 1,95% от общего числа священнослужителей в указанных епархиях.

Отсюда два важных вывода. Во-первых, с 1917 по 1926 г. ежегодно естественной смертью умирало не меньше 1,95% священнослужителей. А во-вторых, поскольку к началу 1917 г. на Территории трудилось 68 119 священнослужителей (см. п. А), то в предреволюционные годы на Территории ежегодно естественной смертью умирало около 1328 (68 119 х 1,95%) священнослужителей. Как отмечалось выше, примерно столько же людей ежегодно перед революцией становились священнослужителями. А значит, в течение 10 лет — с начала 1917 по конец 1926 г. — в ряды священнослужителей РПЦ влилось не более 13 280 человек. Итого, B ≤ 13 280.

C. Найдем число тех, кто был священнослужителем Территории в конце 1926 г.
В декабре этого года в СССР была проведена Всесоюзная перепись населения. По заключению современных экспертов, она готовилась в спокойной и деловой обстановке, к ее разработке были привлечены лучшие специалисты, и к тому же она не испытывала давления сверху[16]. Никто из историков и демографов не подвергает сомне нию высокую точность результатов этой переписи.

Опросные листы включали в себя пункт о главном (приносящем основной доход) и побочном (приносящем дополнительный доход) занятиях. Священнослужителей, для которых церковная деятельность была основным занятием, оказалось 51 076 чел.[17], побочным занятием — 7511 человек[18]. Следовательно, в конце 1926 г. на Территории трудилось в общей сложности 51 076 + 7511 = 58 587 православных священнослужителей. Таким образом, С = 58 587.

D. Найдем число тех, кто к концу 1926 г. оказался за пределами Территории в результате эмиграции.

В исследовательской литературе утвердилось мнение, что в Белой армии служило не менее 3,5 тыс. представителей военного духовенства (около 2 тыс. чел. — у А. В. Колчака, более 1 тыс. — у А. И. Деникина, более 500 чел. — у П. Н. Врангеля) и что «значительная часть из них впоследствии оказалась в эмиграции»[19]. Сколько священнослужителей было среди эмигрировавшего духовенства — вопрос, требующий кропотливых исследований. В работах на этот счет говорится весьма обтекаемо: «множество священнослужителей», «сотни священнослужителей» и т. п. Более конкретных данных встретить не удалось, поэтому мы обратились за консультацией к известному исследователю истории РПЦ, доктору исторических наук М. В. Шкаровскому. По его оценкам, в годы гражданской войны с Территории эмигрировало примерно 2 тыс. священнослужителей[20]. Таким образом, D = 2000.

E. Определим число тех, кто в 1917–1926 гг. снял с себя священный сан.

Об этом явлении современные исследователи вспоминают нечасто. Однако уже с весны 1917 г. оно стало набирать силу. После свержения самодержавия все сферы жизни российского общества были охвачены процессами демократизации. В частности, верующие, получившие возможность избирать себе священнослужителей, во многих регионах изгоняли из церквей неугодных батюшек и ставили на их место других — более уважительно относившихся к прихожанам, обладавших бóльшим духовным авторитетом и т. п. Так, в Киевской епархии было удалено 60 священников, в Волынской — 60, в Саратовской —– 65, в Пензенской епархии — 70 и т. д. [21]. Кроме того, весной, летом и в начале осени 1917 г., еще до Октябрьского восстания, имело место большое количество случаев захвата крестьянами церковных и монастырских земель, оскорбительных выпадов, глумления и даже прямого насилия над духовенством со стороны крестьян[22]. Описанные процессы приводили к тому, что уже в середине 1917 г. многие священнослужители оказались в весьма трудном положении, часть из них была вынуждена переводиться в другие храмы или даже покидать обжитые места. Положение духовенства еще больше осложнилось после Октябрьских событий. По новым законам РПЦ лишалась государственного финансирования, запрещались принудительные сборы с прихожан, а материальное обеспечение приходского духовенства ложилось на плечи верующих. Там, где духовный пастырь снискал за годы своей службы уважение паствы, вопрос решался легко. А вот священники, не обладавшие духовным авторитетом, под давлением обстоятельств переезжали в другие населенные пункты или вообще меняли род деятельности. Кроме того, в период наибольшего накала гражданской войны (середина 1918 — конец 1919 г.) частым явлением было навешивание на духовенство ярлыков «эксплуататоров», «пособников старого режима», «обманщиков» и т. п. Вне зависимости от того, в какой степени указанные определения в каждом конкретном случае отражали действительность и настроения масс, все они, несомненно, создавали негативный информационный фон вокруг православного духовенства.



Известны примеры, когда священнослужители добровольно вступали в «красные» партизанские отряды или увлекались идеями построения нового, социалистического, общества, результатом чего был их постепенный отход от прежней деятельности[27]. Некоторые становились священнослужителями с началом первой мировой войны в 1914 г., чтобы избежать призыва на фронт, а по окончании войны, в 1918 г. или немного позже, снимали с себя сан и возвращались к более привычным, светским, занятиям, в частности, работали в советских учреждениях[28]. Немаловажным фактором было и наступавшее в ряде случаев разочарование в вере и/или в церковном служении, ведь советская власть первых лет своего существования поощряла свободное обсуждение и дискуссии на религиозные и антирелигиозные темы, нередко справедливо указывая на нелицеприятные стороны церковной деятельности[29]. В период раскола православного духовенства на «обновленцев» и «тихоновцев» (с весны 1922 г.) некоторые священнослужители сняли сан, поскольку были изгнаны прихожанами и/или представителями противоборствующего крыла из своих храмов и не нашли другого, приемлемого для себя, места служения[30]. Но все же главной причиной обсуждаемого процесса, по-видимому, было трудное материальное положение и невозможность устроиться на работу в советские учреждения человеку, облаченному духовным саном[31].

В 1919 г. советская печать, вероятно, не без преувеличения, писала о тогдашних священниках, что «половина их устремилась на советскую службу, кто в бухгалтеры, [кто] в канцеляристы, кто в охрану памятников старины; многие снимают рясы и чувствуют себя превосходно»[32].

В центральной прессе периодически публиковались сообщения о снятии сана духовенством в различных уголках страны. Вот несколько примеров.

«В Горийском уезде закрылось 84 церкви различных вероисповеданий. Сняло с себя сан 60 священников»[33] (1923).

«В последнее время в Подолии наблюдается эпидемия бегства попов из церквей. В исполком поступают массовые заявления священников о снятии сана и вступлении в трудовую семью»[34] (1923).

«В Шорапанском уезде 47 священников и диакон Сачхерского района сняли сан и решили вести трудовую жизнь. Местный крестьянский комитет оказал им содействие в деле наделения их землей для занятия хлебопашеством»[35] (1924).

«В связи с последними побоищами церковников Одессы, вызвавшими сильный подрыв авторитета попов, наблюдается массовое их отречение от сана (выделено в оригинале. — Г.Х.). Подали заявление об отречении 18 священников»[36] (1926).

«В селе Бармаксиз после объявления приговора по делу цалкинских “чудотворцев” на имя председателя выездной сессии суда поступило заявление от осужденных священников Карибова, Параскевова и Симонова. Священники заявляют, что они отрекаются от сана и хотят работать на пользу рабоче-крестьянского государства»[37] (1926).

В чем состояла процедура перехода священнослужителя в светское состояние? Одни садились писать заявление на имя церковного начальства с просьбой снять с них сан и, получив положительный ответ, устраивались на светские должности. Другие уходили за штат, переезжали, а на новом месте просто не «прикреплялись» ни к каким местным церковным структурам. Были и те, кто снимал с себя сан демонстративно — объявляя об этом по завершении публичного диспута с атеистически настроенным оппонентом, публикуя соответствующее заявление в газетах и т. п.





«При изучении ста тей церковной периодики за 1917–1918 гг., — пишет архимандрит Ианнуарий (Недачин), — действительно складывается впечатление, что в те годы многие православные священники и диаконы оставляли церковную службу и переходили на службу светскую»[40].

Однако оценить масштабы «миграции» священнослужителей за пределы церковной ограды непросто. Специальных работ на эту тему, с цифрами по тому или иному региону, практически нет. Единственный известный пример — статья архимандрита Ианнуария (Недачина), посвященная «бегству духовенства» в двух уездах Смоленской епархии — Юхновском и Сычевском, в которых трудились 12% епархиального клира. Подсчеты архимандрита показали, что только за два года, 1917 и 1918, число священнослужителей, оставивших здесь служение Церкви, могло достигать 13% от дореволюционного их числа (каждый седьмой)[41].

Нет сомнений, что количество священнослужителей, оставивших Церковь в первые годы после Февральской революции, исчислялось тысячами. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что к началу 1925 г. советским спецслужбам было известно до тысячи представителей православного духовенства, находившихся в одном шаге от публичного отречения от священного сана[42].
Все эти наблюдения подтверждают мнение известного церковного историка протоиерея А. В. Маковецкого, который полагает, что в первые годы после Февральской революции сан сложило около 10% от дореволюционного количества священнослужителей[43]. Именно эта оценка принимается в данной работе, хотя, разумеется, она требует аккуратного обоснования и, вероятно, уточнения. Если говорить только о тех священнослужителях РПЦ, кто трудился на Территории (а их, напомним, было 68 119 чел.), то из них с начала 1917 по конец 1926 г. должны были снять сан примерно 6812 (68 119 × 10%) человек.

Порядок озвученной цифры выглядит вполне правдоподобно. С учетом того, что речь идет о периоде продолжительностью в 10 лет и об огромной стране с примерно 60–70 епархиями, насчитывавшими, как правило, по 800–1200 священнослужителей, получается, что ежегодно в каждой епархии сан снимало около 10 человек. Можно сказать и по-другому: с 1917 по 1926 г. ежегодно каждый 100-й священнослужитель оставлял церковное служение. Это вполне согласуется с впечатлениями о масштабе рассматриваемого процесса, которые можно вынести из разрозненных публикаций в прессе тех лет, мемуаров, современных исследований и т. п. Таким образом, можно считать, что E = 6812.

F. Оценим число тех, кто в 1917–1926 гг. ушел из жизни естественным путем.

Как было отмечено выше, к концу 1916 г. на Территории работало около 68 119 священнослужителей, а в конце 1926 г. — 58 587. Можно предположить, что на протяжении этих 10 лет количество священнослужителей Территории с каждым годом уменьшалось, причем равномерно. Ясно, что в таком случае ежегодное сокращение численности священнослужителей будет составлять в среднем (68 119 − 58587): 10 = 953 человек. Теперь, зная количество священнослужителей в начале 1917 г., можно легко подсчитать их ориентировочное число в начале каждого следующего года (каждый раз надо вычитать 953). Значит, в на чале 1917 г. на Территории было 68 119 священнослужителей; в начале 1918 г. — 67 166; в начале 1919 г. — 66 213; в начале 1920 г. — 65 260; в начале 1921 г. — 64 307; в начале 1922 г. — 63 354; в начале 1923 г. — 62 401; в начале 1924 г. — 61 448; в начале 1925 г. — 60 495 и в начале 1926 г. на Территории было 59 542 священнослужителей.

В предыдущем пункте было показано, что в 1910 г. естественная смертность среди священнослужителей составляла 1,95% в год. Очевидно, что в 1917–1926 гг. эта смертность была не меньше. Таким образом, в течение 1917 г. на Территории естественной смертью умерло не меньше 1328 священнослужителей; в течение 1918 г. — не меньше 1310; в течение 1919 г. — не меньше 1291; в течение 1920 г. — не меньше 1273; в течение 1921 г. — не меньше 1254; в течение 1922 г. — не меньше 1235; в течение 1923 г. — не меньше 1217; в течение 1924 г. — не меньше 1198; в течение 1925 г. — не меньше 1180 и в течение 1926 г. на Территории естественной смертью умерло не меньше 1161 священнослужителя.

Итого, с начала 1917 по конец 1926 г. на Территории естественной смертью умерло в общей сложности не менее 12 447 священнослужителей. Таким образом, F ≥ 12 447.

Подведем итоги. Еще раз напомним, что A + B = C + D + E + F + X, из чего можно сделать вывод, что X = (A − C − D − E ) + (B − F). Как было установлено выше, А = 68 119, B ≤ 13 280, С = 58 587, D = 2000, E = 6812, F ≥ 12 447. Значит,

A − C − D − E = 68 119 − 58 587–2000 − 6812 = 720;

B − F ≤ 13 280 − 12 447 = 833.

Следовательно, X ≤ 720 + 833 = 1553.

Округляя полученную цифру, можно утверждать, что, согласно имеющимся на сегодняшний день данным и оценкам, в течение первого революционного десятилетия, то есть с начала 1917 по конец 1926 г., в границах СССР образца 1926 г. насильственной смертью погибло не более 1600 священнослужителей РПЦ.

Как можно оценить эту численность жертв в общем контексте первых революционных лет? В период гражданской войны по обе стороны баррикад погибло огромное количество людей: от эпидемий, ранений, репрессий, террора, холода и голода. Вот несколько случайных примеров. По сообщению демографов, в Екатеринбургской губернии колчаковцы расстреляли и замучили более 25 тыс. чел.[44]; жертвами еврейских погромов, проводившихся главным образом белогвардейцами, украинскими националистами и поляками, стали около 300 тыс. чел.[45]; общие потери белых и красных вооруженных сил (убитые в боях, умершие от ран и т. д.) составляют 2,5–3,3 млн. человек[46]. И это всего лишь за несколько лет войны. На фоне перечисленных цифр потери среди священнослужителей за 10 лет кажутся не столь впечатляющими. Однако имеет смысл поставить вопрос иначе: какой процент священнослужителей РПЦ погиб насильственной смертью в изучаемый период? Еще раз напомним, что в 1917–1926 гг. священнослужителями на Территории успели побывать (А + В) чел., то есть (C + D + E + F + X) чел., а значит не меньше, чем C + D + E + F = 58 587 + 2000 + 6812 + 12447 = 79 846 человек. Число 1600 составляет 2% от величины 79 846. Таким образом, согласно имеющимся на сегодняшний день данным и оценкам, в течение первого революционного десятилетия, с начала 1917 по конец 1926 г., в границах СССР образца 1926 г. насильственной смертью погибло не более 2% всех православных священнослужителей. Вряд ли эта цифра дает основания говорить о «геноциде духовенства» в указанный период.

Вернемся к абсолютной оценке — «не более 1600 погибших священнослужителей». Она нуждается в некоторых комментариях.

Полученный результат может встретить возражения у тех, кто занимается вопросами изъятия церковных ценностей в 1922–1923 гг.: традиционно считается, что эта кампания сопровождалась огромными человеческими жертвами и унесла жизни многих тысяч (обычно говорят о 8 тыс.) представителей православного духовенства. В действительности, как показывает обращение к архивным материалам нескольких десятков регионов, в большинстве мест изъятие происходило в целом достаточно спокойно, а реальные жертвы среди населения (в том числе священнослужителей) по всей стране составили от силы несколько десятков человек.

Полезно сопоставить полученную абсолютную оценку с некоторыми другими цифрами. Упоминать здесь все бытующие «версии» числа жертв не имеет смысла, поскольку, как уже отмечалось, происхождение большинства подобных цифр, фигурирующих в литературе, остается неясным. К тому же зачастую исследователи приводят обобщенные данные по духовенству в целом или по духовенству вместе с церковными активистами, не выделяя в «отдельную строку» статистику по погибшим священнослужителям. Коснемся лишь тех оценок, «природа» которых (источники, методика подсчета, хронологические рамки и т. д.) представляется вполне определенной. Таковых всего две: первая — это число погибших священнослужителей, зарегистрированных в Базе данных «За Христа пострадавшие»; и вторая — это данные ВЧК о расстрелах священнослужителей и монашествующих в 1918 и 1919 гг. Рассмотрим их подробнее.

С начала 1990-х гг. Православный Свято-Тихоновский богословский институт (ныне — Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет (ПСТГУ), г. Москва) занимается систематическим сбором сведений о притеснявшихся в первые десятилетия советской власти людях, так или иначе связанных с РПЦ. В результате почти 30 лет интенсивных поисков по самым разным источникам, в том числе, по огромному количеству (более 70) государственных архивов практически во всех регионах России и даже некоторых стран СНГ[47], при участии более 1000 чел. был собран богатейший материал. Все добытые сведения вносились и продолжают вноситься в специально разработанную электронную Базу данных «За Христа пострадавшие»[48], которую до своего ухода из жизни в 2010 г. курировал профессор Н. Е. Емельянов, а ныне — сотрудники Кафедры информатики ПСТГУ. На сегодняшний день этот уникальный ресурс представляет собой самую полную базу подобного рода. В настоящий момент в Базе насчитывается 35 780 чел. (данные на 28.03.2018)[49]; из них священнослужителей, погибших в период с 1917 по 1926 г., в общей сложности 858 чел., причем в 1917 г. погибли 12 чел., в 1918–506, в 1919–166, в 1920–51, в 1921–61, в 1922–29, в 1923–11, в 1924–14, в 1925–5, в 1926 г. — 3 чел. (данные на 05.04.2018)[50]. Таким образом, полученный результат хорошо согласуется с тем конкретно-биографическим материалом (пусть пока и не полным, и не всегда точным), который к настоящему моменту накоплен церковными исследователями.



Таким образом, оценки, основанные на известных нам архивных данных, полностью согласуются с нашими выводами.

В завершении, хотелось бы обратить внимание на два нередко упускаемые из виду обстоятельства.

Первое. Далеко не все священнослужители РПЦ, погибшие в изучаемое десятилетие насильственной смертью, cтали жертвами пробольшевистских сил — красноармейцев или сотрудников ЧК-ГПУ. Не следует забывать, что в середине 1917 г., еще до Октябрьского переворота, имели место кровавые расправы над духовенством, учинявшиеся крестьянами[56]. Кроме того, и в 1917 г., и позже убийства представителей духовенства могли совершать анархисты и обычные уголовники[57]. Известны случаи, когда крестьяне уже в годы гражданской войны убивали священнослужителей из чувства мести (например, за содействие карателям), без всякой политической — «красной», «белой» или «зеленой» — мотивации и без какого-либо руководства со стороны большевиков[58]. По-прежнему малоизвестным остается и тот факт, что в годы гражданской войны ряд православных священнослужителей принял смерть от рук представителей Белого движения. Так, имеются сведения о диаконе Анисиме Решетникове, который был «расстрелян сибирскими войсками за явное сочувствие большевикам»[59]. Есть безымянное упоминание некоего священника (вероятная фамилия — Брежнев), расстрелянного белыми «за сочувствие Советской власти»[60]. В воспоминаниях встречается информация об убийстве белыми казачьими отрядами священника села Куреинского отца Павла — тоже за содействие красным[61]. Осенью 1919 г. по приказу генерала Деникина был арестован и осужден священник А. И. Кулабухов (иногда пишут: Калабухов), который на тот момент был в оппозиции и к Деникину, и к большевикам; как результат — священник был повешен белым генералом В. Л. Покровским в Екатеринодаре[62]. В Прикамье в ходе антибольшевистского восстания в 1918 г. был расстрелян священник Дронин, «проявлявший сочувствие к большевикам»[63]. В Монголии то ли лично генералом бароном Унгерном, то ли его подчиненными был подвергнут пыткам и обезглавлен православный священник Фёдор Александрович Парняков, активно поддерживавший большевиков. Местное русское население называло его «наш красный поп». Примечательно, что сын и дочь Ф. А. Парнякова вступили в большевистскую партию и принимали активное участие в боях за советскую власть в Сибири[64]. В забайкальском поселке Алтан белые убили священника, не сочувствовавшего семеновцам[65]. В 1919 г. в Ростове-на-Дону противниками большевиков был расстрелян священник Митропольский, причиной расправы послужила «произнесенная им в церкви речь, в которой он призывал прекратить гражданскую войну и примириться с Советской властью, провозгласившей равенство и братство всех трудящихся»[66]. К приведенным примерам, собранным воронежским исследователем, кандидатом исторических наук Н. А. Зайцем[67], можно добавить еще несколько. По приказу генерала барона Унгерна был застрелен священник, критически относившийся к его деятельности[68]. В уральской деревне Тепляки священник, выразивший сочувствие советской власти, был арестован белыми, подвергнут пыткам и издевательствам и отправлен на станцию Шамары; по пути конвой расправился с ним, а тело оставил незахороненным[69]. В селе Таловка, расположенном между Астраханью и Махачкалой, деникинцы повесили священника, у которого незадолго до этого сложились доверительные отношения с красноармейцами, стоявшими в селе перед приходом белых[70]. Мемуары сообщают о расстреле войсками Деникина двух просоветски настроенных священников[71]. В конце 1921 — начале 1922 г. на Дальнем Востоке имела место целая серия убийств священников белыми; причины расправ, увы, неизвестны[72]. По одной из версий, дед героя Великой Отечественной войны Зои Космодемьянской был священником и погиб от рук белых за отказ дать лошадей[73]. Весьма вероятно, целенаправленный поиск даст немало других подобных примеров.

И второе обстоятельство. Как уже говорилось, собранные РПЦ данные убедительно свидетельствуют о том, что именно на 1918–1919 гг., то есть на наиболее острую фазу гражданской войны, пришлось подавляющее большинство (около 80%) всех случаев гибели священнослужителей, имевших место в изучаемое десятилетие. Начиная с 1920 г. число таких жертв стремительно падает. Как отмечалось выше, современные церковные исследователи сумели отыскать сведения лишь о 33 случаях гибели священнослужителей за 1923–1926 гг., причем из них на 1925 г. приходится 5 чел., а на 1926 г. — 3 человека. И это на всю страну, где в это время трудилось около 60 тыс. православных священнослужителей.

О чем свидетельствуют указанные два обстоятельства? О том, что никакого «государственного курса» на якобы «физическое уничтожение духовенства», как об этом иногда пишется в околоисторической публицистике, не существовало. В действительности основной причиной гибели священнослужителей в 1917–1926 гг. были вовсе не их религиозные убеждения («за веру»), не формальная принадлежность к Церкви («за то что поп»), а та сверхнапряженная военно-политическая обстановка, в которой каждая из сил неистово боролась за свое господство и сметала на своем пути всех противников, реальных или мнимых. И как только накал гражданской войны стал спадать, количество арестов и казней духовенства стремительно пошло на спад.

Таким образом, на основе данных из официальных церковных отчетов, епархиальных печатных органов и материалов Всесоюзной переписи населения СССР 1926 г. получены следующие результаты: к началу 1917 г. на Территории трудилось около 68,1 тыс. священнослужителей; к концу 1926 г. их стало около 58,6 тыс.; с начала 1917 по конец 1926 г. на Территории:

— естественной смертью умерло не менее 12,5 тыс. священнослужителей РПЦ;

— эмигрировало 2 тыс. священнослужителей;

— сняли с себя священный сан около 6,8 тыс. священнослужителей;

— священнослужителями стало 11,7–13,3 тыс. чел.;

— священнослужителями «успело побывать» 79,8–81,4 тыс. чел.;

— насильственной смертью погибло не более 1,6 тыс. священнослужителей.

Таким образом, согласно представленным цифрам и оценкам, с 1917 по 1926 г. в границах СССР образца 1926 г. насильственной смертью погибло не более 1,6 тыс. священнослужителей, что составляет не более 2% от общего числа священнослужителей РПЦ в эти годы. Разумеется, каждая компонента предложенной модели может (и потому должна) быть уточнена дальнейшими исследованиями. Однако надо полагать, никаких радикальных изменений итоговый результат в будущем не претерпит.

Анализ данных Русской православной церкви показал, что подавляющее большинство (около 80%) священнослужителей, погибших в 1917–1926 гг., прервало свой земной путь в наиболее горячую фазу гражданской войны — в 1918 и 1919 гг. Причем убийства священнослужителей совершали не только красноармейцы и советские репрессивные органы (ВЧК-ГПУ), но и представители Белого движения, анархисты, уголовники, политически индифферентные крестьяне и др.

Полученная статистика хорошо согласуется с архивными данными ВЧК, а также с конкретно-биографическим материалом, собранным современными церковными исследователями, хотя эти данные сами нуждаются в дополнении и уточнении

Георгий Хмуркин. Журнал "Вопросы истории", №10, 2019-й год.